Всё и ничего. Как выжить в одиночку? - Лариса Королева

на свои места, – с довольным видом произнёс оперативник и выключил диктофон. – Теперь понятно, что это была месть за месть.

– Вам понятно, а мне – нет. Но при чём тут Трубников – и моё ранение? Ему ещё несколько лет сидеть.

– Бывший подполковник на прошлой неделе скончался на зоне. Официальная версия – инфаркт миокарда. В тебя стрелял его сын.

– Ясно…

– В чём вы правы, Рудольф Александрович, что мы никогда бы его не поймали. Вы официально никак не были связаны с Трубниковым, тем более, с его сыном. И этого парня никто не мог бы подозревать в покушении на убийство.

– Как же тогда его вычислили?

– Трагическая случайность. Или объективная закономерность, – пожал плечами лейтенант. – Трубников оставил свой мотоцикл в жилом дворе в паре кварталов от вашего офиса и пошёл к зданию наверняка зная, что камер вокруг нет. Думаю, что шлем и пистолет у него были в обычном пакете или спортивной сумке. Он их достал перед дверью офиса, шлем надел, пистолет достал… Выстрелил. Потом снова кинул «снаряжение» и оружие в пакет, вернулся к байку и укатил. Всё. Практически идеальное убийство. Ни мотива, ни свидетелей.

– И как всё же его поймали? – Браилов начал проявлять нетерпение, раздражаясь спокойной и размеренной речью парня – такой же, как и у его деда.

– Трубников выехал за город и погнал по трассе. Попал в дорожную ситуацию, которую ненавидят все автолюбители. Это когда одна тяжёлая гружёная фура, которая еле ползёт по трассе, начинает обгонять другую – такую же перегруженную и пыхтящую. Нервы у него не выдержали, попытался проскочить между этих фур. И его затёрло между ними.

– Насмерть?

– Да, тело всмятку, – Костя открыл папку и показал Рудольфу фото с места аварии.

Адвокат, рассмотрев страшные кадры лежащего на асфальте трупа, покивал головой, хотел было сказать, что это та ситуация, когда хоронить приходится в закрытом гробу, но не стал ещё больше омрачать ситуацию, и спросил:

– А он что, оружие не скинул?

– Как потом выяснилось, скинул. Но сначала доблестный судмедэксперт обнаружил у парня на руках и футболке следы пороховых газов. И хорошо, что следователь сопоставил стрельбу в вашем офисе и гибель на трассе. Потом просмотрели записи камер видеонаблюдения и отметили момент, когда Трубников, проезжая вдоль Кубанского водохранилища, швырнул в него какой-то свёрток. Судя по форме, в нём мог быть пистолет. Но водолазов засылать бесполезно, это ведь даже не река, а водохранилище, в котором тонны ила на много метров в глубину… Так что так.

– Ясно, – произнёс Браилов своё коронное словечко и вздохнул: – Парень ведь мне не только за отца мстил. И за себя, наверное. У него-то после ареста подполковника Трубникова тоже жизнь не задалась?

– Ну, по крайней мере, после того, как отца посадили, с юрфака парень ушёл. С таким пятном на биографии карьеру не сделаешь. – Лейтенант вспомнил судьбу своего отца, чьему продвижению по службе помешала криминальная история его отчима, взглянул на дисплей телефона и сообщил: – Мне пора. Выздоравливайте.

– Спасибо, что рассказали. Хоть буду знать, за что пулю схлопотал. Но Бог счёл, что не так уж я был неправ.

Подойдя к своему скутеру, припаркованному у больничного забора, Константин набрал номер Асты и вместо «здравствуй» сердито произнёс:

– А почему ты не сказала мне, что на стрелявшем в Рудольфа был мотоциклетный шлем?

– А… Я… Я же не видела, что на нём было. Просто что-то блеснуло в коридоре. Я не сообразила, что это был визор.

– Всё ты прекрасно сообразила! Я помню, с каким ужасом ты на меня уставилась, когда увидела мой шлем на вашем офисном столе! Ты что подумала? Что это я стрелял? А потом вышел из здания, и очень быстро снова появился на месте преступления. Но уже не в роли убийцы, а в ипостаси спасителя. Этакий оборотень в погонах, да?

– Ничего такого я не думала, – Аста была потеряна от неожиданно посыпавшихся на неё обвинений, кровь отлила с её лица, и голос отчаянно задрожал: – Я же в шоке была! И я тебя не подозревала в том, что ты…

– Подозревала, – жёстко подытожил оперативник, и в ухе журналистки гулко зазвенели отбойные гудки.

Она поняла, что при таком резко сменившимся к ней отношении напарника, в расследовании дела Шерра она больше не участвует. И сам этот напарник, теперь уже бывший, возможно, навсегда исчезнет из её жизни.

Подозрения и примирения

В тот момент, когда Михаил появился на пороге его комнаты, Эрик приседал с гантелями в руках. Он был в наушниках, из которых доносилась ритмичная музыка. Звука открываемой ключом двери Шерр не услышал, и потому при виде соседа по съёмному дому в его глазах мелькнул испуг, тут же сменившийся узнаванием. Эрик опустил гантели на палас, выдернул наушники и признался:

– Ты меня напугал.

– У меня нет возможности предупреждать тебя о своём появлении, – заметил Михаил.

– Какие новости на воле?

– Не считая дикой жары, хорошие, – Заречный опустился на диван-кровать, закинул руки за голову и покрутил головой вправо-влево, рассматривая взмокшую от пота ткань тенниски подмышками. – Твоя Ирина звонила моей Кате. Детективы нашли груз из газели. В той же самой станице, практически в лесу. Это были двенадцать стульев и три банкетки.

– Хрень какая-то! Кому они понадобились?

– Никому. Мебель скинули в домике для прислуги, он стоит за высоким забором рядом с особняком, который в станице называют Белым Замком. Говорят, выглядит особняк внушительно. Внутренней отделки в нём пока нет, поскольку хозяин умер, и идут суды за наследство.

– Молодой? – Эрик стянул резинку, которой в последнее время стал собирать в крошечный хвостик отросшие волосы.

– Кто – молодой?

– Хозяин Замка.

– Не знаю, возрастом его я не интересовался, – пожал плечами Заречный. – Ну, судя по тому, что у него два взрослых сына от первого брака и маленькая дочь от молодой подружки, то хозяин не мальчик, но и не старик.

Шерр покрутился в компьютерном кресле и глубокомысленно произнёс:

– Надо же! Троих детей завести, молодую бабу иметь, построить себе Замок в лесу – и умереть! Как обидно, да?

– Думаешь, бедным и одиноким умирать не обидно?

– Ты прав. Мне, например, пока не хочется. А что там с расследованием? Сыщики поняли, что я груз не похищал?

– Почему – нет? Ты ведь и сам мог спрятать мебель в домике.

– Да не делал я этого! Я этот Белый Замок вообще никогда в глаза не видел, – взвился Эрик и толкнул ступнёй гантель, которая откатилась на полметра и упёрлась в ножку стола.

– Я тебе верю. Но пока не найдут того, кто придушил Петровича, с тебя подозрения не снимаются.

– Скорей бы уж нашли! Надоело взаперти сидеть. Да ещё и в одиночку.

– Я тебе хлеба свежего купил и овощи привёз. Держись пока. Катька на днях своих девчонок заберёт из лагеря, и я вернусь. Самому удобнее будет до работы добираться, а не через полгорода на маршрутке тащиться… Кстати, в Агентство надо ещё денег передать, так сказать, второй транш.

* * * * *

Арина открыла дверь своим ключом и провозгласила:

– Дочь, я дома!

Аста не отозвалась и не выскочила ей навстречу, как это бывало каждый вечер, когда полковник возвращалась со службы. Из комнаты дочери лился мягкий розовый свет торшера. Арина прошлась по коридору босиком, оставляя на паркете следы влажных от пота ступней, и заглянула в дверной проём. Девушка лежала на кровати в наушниках, уставившись невидящим взглядом в потолок, с отрешённым выражением лица. «Налицо все признаки любовной хандры», – подумала сотрудница ПДН и решила сначала переодеться и принять душ, а потом уже затевать душеспасительные беседы. Когда она вышла из ванной комнаты в коротком ситцевом халате, Аста лежала в той же позе, но уже без наушников. Арина присела на краешек кровати и сочувственно спросила:

– Это серьёзная проблема?

– Да, серьёзная, – с вызовом ответила Аста. – Но тебе-то что? Ты никогда не вникала в мои проблемы.

– О! Пошли обвинения. Конечно, я плохая мама, – тихим голосом констатировала Арина и принялась задавать вопросы: – А у тебя бывали нерешённые проблемы? Тебе было негде жить, нечего есть, или тебя третировали в школе, или ты не смогла получить высшее образование и найти интересную работу? Если бы ты подсела на наркотики или забеременела в пятнадцать лет, я бы это